Согласно буддизму, корнем всех страданий является страстное желание — стремление к объектам чувств и желание, чтобы все было так, а не иначе. С другой стороны, свободу от страданий можно найти в угасании, или “нирване”, этой самой жажды. Естественно, путь практики, который ведет к этой цели, имеет в своей основе отречение — отказ от того, чего мы жаждем и желаем.
Буддийское духовенство Японии
В то время как подавляющее большинство последователей буддизма практикуют свое вероучение, продолжая, вести мирскую жизнь, всегда были те, кто стремился более полно посвятить себя пути отречения, чем может позволить такой образ жизни. Именно для того, чтобы почтить и поощрить такие устремления, Будда, сам монах и отшельник, почти два с половиной тысячелетия назад создал буддийский монашеский орден, или Сангху. В последующие столетия буддийское движение росло и распространялось по всему Индийскому субконтиненту и за его пределами. По мере того как это происходило, Сангха росла и распространялась вместе с ней. Сегодня Сангха, если брать ее в целом, является крупнейшим и старейшим монашеским орденом в мире. Монах или монахиня в монашеском одеянии и с бритой головой, помимо изображений Будды, являются наиболее узнаваемым физическим воплощением буддизма.
Частью того, что отличает членов Сангхи или любой монашеской общины, если уж на то пошло, от остального общества, являются различные правила и предписания отречения, регулирующие жизнь ее членов. Из них, возможно, наиболее важными являются те, которые касаются безбрачия.
Согласно Виная-питаке (Винае), разделу буддийского канона, посвященному монашескому кодексу, первым правилом, которое когда-либо установил Будда, был запрет на половые сношения. Похоть не только представляет собой чрезвычайно сильную и стойкую форму чувственного желания, но и действие в соответствии с сексуальным импульсом приводит к сильным привязанностям и связям с миром. Поэтому сексуальная активность особенно проблематична в контексте духовной практики отречения и затрагивает саму суть монашеской концепции. Это помогает объяснить, почему половой акт монаха или монахини считался одним из самых тяжких преступлений против кодекса Виная, наравне с кражей и преднамеренным убийством. Любой полностью посвященный монах или монахиня, совершившие это преступление, исключаются пожизненно — автоматически и с немедленным вступлением приговора в силу.
С течением времени и по мере того, как буддизм интегрировался в общества и культуры, сильно отличающиеся от его первоначальной индийской родины, многие из второстепенных монашеских правил были слегка изменены или вообще проигнорированы.
Поскольку монахи и монахини начали выращивать собственную пищу (что само по себе является множеством мелких нарушений), многие общины отказались от практики нищенства или полагались на средства к существованию за счет пожертвований мирян; запрет на обращение с деньгами стал игнорироваться большинством; а в более холодном климате на севере Индии монахи и монахини привыкли принимать пищу вечером, вопреки правилу, запрещающему есть после полудня.
Тем не менее основные, фундаментальные заповеди, по-видимому, продолжают соблюдаться большинством адептов. По сей день буддийские монахи и монахини почти в каждой традиционной буддийской стране по-прежнему должны придерживаться монашеского образа жизни, им запрещено вступать в брак и создавать семьи.
Буддийское духовенство Японии
Что касается внешнего вида, то буддийское духовенство Японии существенно не отличается от своих собратьев в других странах. Его члены живут в храмах или монастырях, носят монашеские одежды и бреют головы.
Внешность, однако, может быть обманчивой, поскольку японские буддийские священнослужители мужского пола обычно не соблюдают монашеские обеты, да от них и не ожидают этого. На самом деле подавляющее большинство состоит в браке — на целых 90 процентов, что значительно выше, чем для населения в целом.
В традиции дзэн принято, чтобы новые священнослужители проводили время в учебных монастырях, где они временно живут в соответствии с монашескими правилами и предписаниями. В некоторых сектах, таких как школа Риндзай, предполагается, что обладатели высоких духовных должностей должны соблюдать целибат на всю жизнь.
Несомненно, есть некоторые священнослужители, которые по собственной инициативе предпочитают жить в соответствии с монашескими заповедями. Но для большинства вступление в брак не просто терпимо, это стало почти обязательным требованием. Рождение сына, который может занять пост хранителя храма, часто является единственным способом для настоятеля обеспечить преемственность от одного поколения к другому.
История, приведшая к нынешней ситуации, является сложной. Мужчины-священнослужители Дзедо Синсю, или Школы Истинной Чистой Земли, открыто не соблюдают целибат со времен ее основателя, восемь веков назад. Однако для других конфессий это стало иметь место только в конце девятнадцатого века.
При правительстве сегуната Токугава, которое управляло страной с 1603 по 1868 год, нарушение заповедей монахами и монахинями, не являющимися Синсю, было серьезным уголовным преступлением. Хотя судебных преследований было немного, наказания могли быть суровыми: например, монахи, уличенные в чрезмерной дружбе с дамами, могли оказаться сосланными на какой-нибудь далекий остров или, в некоторых случаях, даже подвергнутыми публичной казни.
Вероятно, монахи, не соблюдающие целибат за пределами Дзедо Синсю, были гораздо более многочисленны, чем указывает ограниченное число судебных решений. Рассказы о священнослужителях, не соблюдавших целибат, уходят далеко в прошлое.
Начиная с периода Нара в восьмом веке, имеются сообщения о большом количестве монахов, принявших сан самостоятельно. Это были люди, которые приняли монашеский постриг, не проходя через одобренные правительством процедуры. В то время как некоторые из них были настоящими отшельниками, многие, как полагают, были мирянами, которые только притворялись монахами, чтобы избежать обременительных налогов и заработать денег. Также хорошо известно, что многие так называемые монсеки, аристократические настоятели средневекового периода, имели семьи и передавали свои должности по наследству от отца к сыну.
Monzeki (Monseki) (門跡). «Монзеки» или «Монсэки» означает формального преемника основателя буддийской секты в Японии.
Примерно в конце восьмого века, основатель школы Тэндай, одной из главных школ японского буддизма, провел реформу процедур посвящения в сан. Возможно, его намерением было просто исправить ситуацию, когда монахи и монахини проходили процедуры посвящения в сан совместно; возможно, он хотел привести процедуры в большее соответствие с традицией Махаяны, сделав акцент на аспекте Винаи.
В результате его реформы традиционные процедуры посвящения, основанные на Винае, постепенно заменились процедурами, основанными на предписаниях Бодхисаттвы Махаянской Брахмаджалы Сутры. В конечном счете это стало стандартным методом посвящения новых священнослужителей не только для членов самой школы Тэндай, но и практически для всех монахов и монахинь в Японии.
Правила Винаи специально и исключительно предназначены для монахов и монахинь, которые были полностью приняты в Сангху в соответствии с внутренними процедурами Винаи. Это означает, что, по крайней мере с технической точки зрения, японские монахи и монахини с тех пор больше не были связаны его правилами. Это имеет некоторое значение, поскольку предписания Бодхисаттвы Брахмаджала-сутры не являются специфически монашескими. Они с таким же успехом могут быть даны преданным мирянам-практикам, как это часто бывало.
Виная содержит предписания против всех форм сексуальной активности, заповеди Бодхисаттвы просто запрещают “сексуальные проступки”. В случае монахов, это правда, обычно понималось как требование полного сексуального воздержания. Однако поскольку это прямо не прописано, всегда существовало определенное пространство для маневра, отсутствующее в общем запрете Винаи.
Отношение к монашеским заповедям
Еще более определенный и далеко идущий отход от монашеской модели произошел четыре столетия спустя. Синран, последователь доктрины Чистой Земли, был монахом с юных лет, но в какой-то момент был лишен сана и отправлен в изгнание, возможно, из-за двойственного отношения к монашеским заповедям. Это, однако, не помешало ему продолжить свое религиозное призвание. Неутомимый проповедник, он был высоко почитаем своими в основном крестьянскими последователями. Он женился на монахине и, как известно, провозгласил себя “ни монахом, ни мирянином”. Утверждая, что монашеская форма, наряду с медитацией и другими нан-ге, или “трудными практиками”, больше не подходит для нынешнего века, он призвал своих последователей вместо этого вложить всю свою веру в спасительные силы небесного Будды Амитабхи (Jp.: Амида).
Этот «популистский» подход к Дхарме оказался чрезвычайно популярным, и школа, выросшая из служения Синрана, Дзедо Синсю, в конечном итоге стала — и продолжает оставаться — крупнейшей из всех японских буддийских школ. В отличие от скрытого безбрачия, которое, возможно, было или не было распространено в других школах, духовенство Синсю, у которого были свои собственные немонашеские процедуры рукоположения, открыто не соблюдало целибат.
В период сегуната Токугава они были специально освобождены от уголовной ответственности за несоблюдение целибата и другие нарушения заповедей, принятые в отношении духовенства других буддийских школ. Особенностью того периода было то, как правительство использовало буддийское духовенство. Им было поручено регистрировать и вести учет всего населения, и они стали действовать в некотором роде как агенты правительства де-факто.
Чтобы облегчить это, подавляющее большинство жило в небольших деревенских храмах, где практически не было возможности общаться с другими священнослужителями. Это затрудняло соблюдение строгих монашеских стандартов; мотивация для этого, возможно, была низкой; и они также были более подвержены воздействию представителей противоположного пола, чем их предшественники в больших монастырских комплексах средневековой эпохи. При таких обстоятельствах не исключено, что некоторые представители «монашеских» буддийских школ решили незаметно подражать своим коллегам по Синшу.
Как и в случае с постсредневековой Европой, критика духовенства стала обычным явлением среди японской интеллигенции с конца шестнадцатого века и далее. Несколько текстов периода Токугава осуждают духовенство за декадентство и сексуальную распущенность. Никудзики сайтай бен, текст Синсю семнадцатого века, перечисляет многочисленные храмы предположительно монашеских школ, как современных, так и прошлых, где, как утверждается, монахи держали жен и имели семьи. Однако надежные доказательства таких утверждений найти трудно. Из-за криминального характера нарушений правил преступники, естественно, стремились скрыть свои нарушения, оставляя очень мало документов из первых рук. Возможно, лучшее место для поиска — это официальные регистрации браков, представленные в период после свержения сегуната в 1868 году.
В 1872 году, через пять лет после захвата власти, новое правительство, известное как правительство Мэйдзи по имени эпохи императора, обнародовало закон, который положил конец криминализации нарушений заповедей. “Отныне, — гласил закон, — монахам [решать, хотят ли они] есть мясо, жениться или отрастить волосы”. Вскоре после этого последовал аналогичный закон для монахинь. На практике это означало, что правительство больше не будет ни охранять, ни опекать буддийское духовенство. Критики также предположили, что это мог быть обходной путь подрыва и лишения власти Сангхи. Как бы то ни было, новый закон был решительно отвергнут лидерами духовенства, но приветствовался многими рядовыми священнослужителями. Вскоре многие решили пожениться. Скорость, с которой это произошло, а также масштабы, позволяют предположить, что многие просто публично заявляли об уже существующих отношениях, теперь, когда это было безопасно. К 1930-м годам, когда были проведены первые исследования церковных браков, оказалось, что большинство священнослужителей мужского пола в деноминациях, не относящихся к Синсю, были женаты. Поскольку политика нового правительства в значительной степени была смоделирована по образцу политики преимущественно протестантских западных стран, система духовенства, не соблюдающего целибат, встречающаяся в протестантских деноминациях, очевидно, оказала влияние. Но то же самое можно сказать и о примере школы Синсю, которая, как считается, послужила основой для немонашеской формы, которая теперь стала преобладающей.
Сегодня в Японии все еще насчитываются десятки тысяч буддийских храмов, которыми управляют почти шестьдесят тысяч священнослужителей, в основном мужчин. Изысканно красивые и глубоко атмосферные японские храмы являются великолепными памятниками превосходных традиций ремесленничества страны и свидетельством древней духовной культуры. Но признаками современного религиозного рвения они не являются. Ибо, независимо от того, есть связь или нет, вера в буддизм, похоже, ослабла вместе с исчезновением монашеской традиции. По данным Агентства по делам культуры, примерно 85 миллионов, или почти семьдесят процентов населения, принадлежат к той или иной буддийской секте. Однако в ходе недавних опросов, посвященных индивидуальной вере, только около 27 процентов респондентов считали себя религиозными. Таким образом, приверженец Дзен, приезжающий из-за границы, будет разочарован, обнаружив, что энтузиазм по отношению к дзен, присущий определенным западным кругам, поразительно отсутствует в стране его происхождения. Во время моего собственного пребывания в Японии в 1990-х годах у меня была возможность посещать лекции по буддизму в университете, связанном с дзен. Там почти все мои сокурсники были молодыми людьми из “храмовых семей”, то есть молодыми людьми, чьи отцы были храмовыми священниками и которые учились, чтобы взять на себя “семейный бизнес”. Студентов из “нехрамового” происхождения было немного, и они были далеко друг от друга. То же самое относится и к самому духовенству: оно стало в основном внутренним делом, и очень немногие посторонние стремятся вступить в его ряды.
В заключение следует отметить, что есть одна группа буддийских монахов, которые в основном сохранили монашескую форму по сей день, а именно монахини. Это, однако, было бы более значительным, если бы их не было так мало. В отличие от соседней Южной Кореи, где монахини составляют половину Сангхи, и Тайваня, где монахинь значительно больше, чем монахов, община монахинь в Японии составляет лишь крошечную долю мужского духовенства — всего одна тысяча человек против шестидесяти тысяч последних. Их численность была довольно стабильной на протяжении большей части предыдущего столетия. Однако в настоящее время она, по-видимому, сокращается из-за нехватки новых рекрутов. Автор одного сообщения в блоге на японском языке счел ситуацию настолько мрачной, что он или она опасались, что в ближайшие пару десятилетий может не остаться ни одной монахини. Показательно, что это оплакивается как культурная потеря, а не как духовная или религиозная. Но кто в современном богатом обществе захочет идти на жертвы, которых требует монашеская жизнь, только по культурным соображениям?
